Магия мыслиКогда мы молоды, мы, вполне возможно, гораздо чаще думаем о счастье, как о чистом, ни от чего не зависящем чувстве вместо того, чтобы воспринимать его, как состояние довольства, осмысленности или изобилия — с которым чаще всего ассоциировали опрошенные мною люди пожилого возраста.
И тем не менее их ответы стали для меня весьма отрезвляющими — они напомнили мне о том, что мне стоит прямо сейчас начать ценить и запоминать нынешние полные хаоса дни постоянной смены подгузников, вечного недосыпа и самого минимума свободного времени, которое действительно могу потратить на себя. Я поняла, что все это на закате жизни вполне может оказаться моим самым счастливым периодом жизни.
Мне до смерти хотелось спросить своих собеседников, действительно ли их супруги (с которыми многие из них прожили по нескольку десятку лет) оказались в конечном итоге любовью всей их жизни. Как оказалось, для некоторых это оказалось действительно так, а для других — не совсем. Но в обоих случаях они старались сделать свой брак достойным и крепким.
У меня создалось впечатление, что после того, как они обзавелись детьми, брак стал для их счастья куда менее важным, чем общая семейная динамика и стремление в будущее, воплощенное в детях. Однако эта фиксация на семейном благополучии вовсе не означала, что их либидо и тяга к романтике внезапно куда-то исчезли. Им все еще хотелось, чтобы их водили на свидания и дарили цветы, чтобы в их жизни было место чуду. Им все еще время от времени казались привлекательными в романтическом плане люди со стороны.
И это никуда не делось даже сейчас, когда для следующего поколения они превратились в «классических» дедушек и бабушек. Конечно, секс по мере того, как они старели, становился для них более утомительным, как, собственно, и мастурбация, но их тяга к романтике и желание безраздельного внимания других людей оставались столь же жгучими и сильными, как и в годы их молодости — в чем я неоднократно убеждалась.
Старость, кроме вполне очевидных неприятностей, несет с собой и множество преимуществ: больше свободного времени, более глубокое понимание окружающего мира и более философский взгляд на него, меньшее желание вылезти из кожи вон, чтобы стать лучшим и самым успешным. Зато куда большее стремление взращивать и укреплять по-настоящему важные личные отношения.
Мысли моих собеседников относительно красоты и ее связи с возрастом также очень разнились — их теперешняя внешность имела для них отношение лишь в той степени, насколько она была для них важна в молодости. Так, те из них, кто в молодости считались красивыми, или, скажем, отличались атлетическим телосложением, и гордились этим, испытывали куда большее сожаление по поводу своей нынешней внешности и телесных проблем, чем те, чья уверенность в себе и чувство завершенности зависели от других, куда менее зависящих от времени и внешнего воздействия, факторов.
Одна из моих собеседниц, к примеру, была и остается по сей день писательницей и автором колонки в местной газете. Когда я спросила ее, печалит ли то, что она постарела, она ответила мне: «Да не особо. Я никогда не была красоткой, так что нет». Те же, кто испытывал более сильные негативные эмоции в отношении старения, почти все признались мне в том, что пик этих негативных эмоций пришелся на то время, когда им было за 70 лет, и с тех пор постепенно снижался.
Та же женщина, которая сказала мне, что ее совершенно не волнует то, что она выглядит старой, также рассказала мне, что она боится вовсе не смерти, а умирать. И между первым и вторым действительно огромнейшая разница. Она верила в загробную жизнь, что вполне ожидаемо от человека, регулярно ходившего в церковь. Она знала, как знает глубоко верующий человек, что после того, как она умрет, высшие силы так или иначе о ней позаботятся, и потому ее куда больше волновало время непосредственно перед переходом в иной, лучший мир.
Не прикует ли ее судьба к больничной кровати, окружив путаницей трубок, капельниц и иголок? Будет ли она узнавать родственников и друзей? Не будет ли она испытывать постоянную боль до самого конца? В общем, то, что она постарела, ни капельки ее не беспокоило, пока это не начало воздействовать на ее жизнь все более и более негативным образом — а этого, как она сказала, пока не случилось. Более того, как она сказала, старость дала ей кучу преимуществ: больше свободного времени, более глубокая перспектива, меньшее стремление во что бы то ни стало обставить окружающих и стать первой во всем… Кроме того, она поняла, насколько важны для нее определенные люди и личные отношения с ними.
То, насколько важным для счастья все мои собеседники считали личные отношения, застало меня врасплох и изрядно удивило. Как человек, нацеленный на построение своей карьеры, я в настоящее время трачу куда больше времени и энергии на работу, чем на личные отношения с другими людьми. И когда представляю свое будущее, в первую очередь думаю о том, чего я смогу добиться в этом самом будущем, чем о том, какими будут тогда мои отношения с теми людьми, которые для меня важнее всего.
Но люди «за 90», с которыми я пообщалась, в своих рассказах делали упор совсем на другое. Оглядываясь на свою жизнь, они понимают, что их радость и сожаления, как правило, не имели никакого (ну, или почти никакого) отношения к их карьерам, зато имели отношение к их родителям, детям, супругам и друзьям.
Попросту говоря, когда я спросила у одного пожилого человека «А не хотелось бы вам, чтобы вы добились большего за свою жизнь?», он ответил мне «Нет, мне хотелось бы, чтобы в ней было больше любви».
И все это заставило меня об очень и очень многом задуматься. О нет, я вовсе не собираюсь отказываться от своей работы ради того, чтобы больше времени проводить со своей семьей, ведь я понимаю, что успешная карьера и финансовая стабильность также являются важными факторами, влияющими на ощущение довольства жизнью. А это, в свою очередь, воздействует на семейное благополучие. Но я обрела возможность взглянуть на свою жизнь совершенно с иной точки зрения, и теперь в хаосе тянущих меня в различные стороны приоритетов, могу сосредоточиться на том, что действительно важно.
Я вовсе не обязана проводить вечера над тем, чтобы сделать мою проповедь лучшей в мире, если я могу потратить часть моего времени на то, чтобы поиграть со своим сыном. И… моему мужу не нужна самая высокооплачиваемая работа, на которую он способен, если в результате я смогу проводить с ним больше времени.
Однако самым сильным воздействием, которое оказали на меня эти беседы, стала вовсе не смена приоритетов… а то, что я больше не боюсь стареть.
Признаюсь, до того, как решила поговорить с этими людьми, я безумно боялась стать старой, пассивной и просто существующей. И я поняла, что именно это мотивировало меня на то, чтобы провести это небольшое исследование. Раньше мне казалось, что пожилые люди теряют свою искорку, стремление и тягу к жизни… Но это далеко от истины. Это не «старики, которым уже ничего не нужно». Это просто люди, которые все еще радостно смеются, влюбляются, словно школьники, и отчаянно стремятся к счастью.
